Моя мама, Марионелла Семёновна Зимина, – из поколения «детей войны». В годы Великой Отечественной она была совсем малышкой, но, как ни удивительно, многое помнит из того страшного периода.

Именно из рассказов мамы я узнала, как воевал мой дед, Семён Михайлович Байшихин, и как стойко перенесла все тяжести военного лихолетья его жена Клавдия, оставшаяся с троими детьми на руках…

Он ушел на фронт через десять дней после объявления о нападении фашистов – 3 июля 1941 года. Его старшему сынишке, Генриху, было пять с половиной лет, дочке Аллочке – три года, а самой маленькой, Неле (моей будущей маме), – всего годик. Мне сложно представить, каково это молодой женщине – проводить мужа на фронт и остаться одной с детьми мал мала меньше?!

Среди призывников, отправлявшихся на борьбу с врагом, был ещё один наш родственник – брат Клавдии, Николай. И Клава, и ее невестка (жена брата) поехали провожать любимых из Белой Холуницы в Киров.

Посадив солдатиков на поезд и отправив их в тревожную неизвестность, женщины, наревевшись на железнодорожной станции, пошли ночевать к родственнице – сестре Клавдии, Вере.  

Она жила в квартире, располагавшейся в деревянном двухэтажном доме барачного типа на ул. Милицейской. Именно здесь и произошло тогда нечто необычное, даже мистическое, от чего у меня до сих пор, когда вспоминаю, бегут по коже мурашки…

Я бывала в гостях у тети Веры в 18-летнем возрасте и хорошо помню, что на второй этаж их барака вела крутая деревянная скрипучая лестница. Один туалет и умывальник на несколько квартир находился в коридоре. Вот туда в первую очередь и направились вернувшиеся с вокзала зареванные женщины, чтобы помыть перед обедом руки…

Неожиданно кран сорвало, вода полилась беспрерывным потоком! Клава с невесткой в панике, что делать – не знают! Одна пытается как-то унять напор, закрутить кран, другая подставляет найденное ведро, которое моментально наполняется, вытаскивает его по лестнице на улицу, выливает и стремглав бежит наверх…

В коридор выходит соседка, совсем древняя старуха:

– Чой-то вы, девоньки, тут одни-то? Где ваши мужики-то? Почему они вам не помогут?

А те сквозь пот и слёзы отвечают:

– Так вот, только что проводили, уехали наши соколики воевать!

Вокруг воцарился какой-то всемирный потоп: и вода, и бабьи слёзы бегут ручьём! Старуха села и, глядя на молодух, начала причитать:

– Господи Иисусе, помоги этим девкам! Господи, да верни им мужей в целости и сохранности! Господи, да пусть они не маются так без мужиков-то своих! Господи, Господи, верни им мужей! Господи, прошу тебя: спаси и сохрани мужей этих девок! Господи Иисусе!»

Неизвестно, сколько бы так продолжалось: причитающая старуха, возносящая молитвы Всевышнему, сорванный кран, хлещущая вода и молодухи, без устали таскающие ведра, – если бы на помощь не подоспел вернувшийся с работы сосед...

К чему я все это рассказываю, спросите вы, и в чем мистика? А вот в чем! С длинной улицы, где жили со своими мужьями Клавдия и Надежда, на фронт ушли практически все мужчины, а вернулись единицы. Кто больной, кто без ноги, кто с ранением… И только двое – без единой царапины! Это наши Семён и Николай! Отмолила их та старуха? Или с той хлеставшей водой выбежали все бабьи слёзы по родным мужикам? Одному Богу ведомо… А только факт остается фактом.

Не любили наши деды рассказывать, как воевали. Да и бабушки не очень-то многословны были в воспоминаниях, как выжили в военное лихолетье с маленькими детьми. Говорили только, как малыши все время просили есть, а дать им было нечего… Наверное, фраза, которую часто повторяют дети войны и труженики тыла: «Мы ели тогда одну траву, голодали» – уже набила оскомину. Но только оно, военное поколение, знает, что за ней стоит!

Моя мама до сих пор без слез не может говорить о том, что дед ее, Егор Архипович, умер от голода. Маме на тот момент было всего три года, но ей буквально врезалось в память, как дедушка отказывался есть, приговаривая: «Ты, Клавдия, деток накорми, а я не хочу».

– Есть и правда было нечего… Картофельные очистки да свекольную ботву нам отдавала из жалости родственница-учительница. Огородик на улице Елочной был малюсенький – с него не прокормишься! – рассказывала мама.

Клавдия с детьми оживали только летом, когда нарастали лебеда да хвощ, а в лесу появлялись ягоды и грибы. Зима страшила не только голодом, но и холодом, так как ушедший на фронт муж не успел заготовить дров.

Как в дальнейшем сложилась судьба моих родных? Дед Семён дошел с боями до Германии, был демобилизован осенью 1947 года в звании старшего лейтенанта. Сразу по возвращении устроился в городской торг заведующим овощебазой. После войны они с Клавдией родили еще двоих детей. Семья была очень крепкой и дружной. Несмотря на финансовые трудности, супруги постарались дать всем детям образование, о котором те мечтали. Например, Марионелла стала учителем начальных классов, хотя позднее гораздо дольше, чем в школе, отработала диспетчером в РЭС.

В городе ее знают и уважают как доброго, отзывчивого, очень активного человека. Совсем недавно, уже будучи в солидных летах, она занималась в спортивном клубе «Бодрячок». И сегодня вся ее жизнь – движение, а главный смысл – в общении с детьми и внуками…

В канун великого праздника давайте вспомним своих предков и о том, что им пришлось пережить. Слава им, и хвала Богу за помощь!

Светлана Кузнецова.