О своем деде Никифоре Петровиче Сюткине я узнал от матери, Елены Никифоровны. Во время войны она старалась скрасить наши вечера воспоминаниями о былом. Мы с сестренкой слушали ее, затаив дыхание…

Жил Никифор в деревне Дуплено, что располагалась между селениями Заполена и Катаржата и относилась к Троицкому округу. У бесконечного леса стояло всего три бедных дома. Вместо стекол жители использовали бычьи мочевые пузыри, печи в жилищах были глинобитные, а трубы выложены из пластов дерна…

Ни одна семья не могла похвастаться большим хозяйством. У деда, к примеру, имелись всего одна корова да пара овец. Земля здесь считалась скудной и приносила весьма скромный урожай. Не удивительно, что семейство Никифора время от времени задумывалось о переезде в более благополучные края. И вот однажды хозяин решился: продал живность, погрузил скарб в телегу и поехал с женой и двумя дочерями в сторону Сибири, где, люди сказывали, жилось богаче.

Дорога лежала через Афанасьево. В селе Бисерово Никифор решил остановиться на зимовку, поскольку оно показалось ему зажиточным.

– Давайте оглядимся. Может, здесь навсегда обоснуемся? – предложил он домочадцам.

Всю зиму дед занимался перевозкой сена и дров – надо было чем-то жить. И понял, что существовать в чужих краях без жилья невозможно… В общем, раздумал он ехать в Сибирь. И еще долго мрачнел при одном только упоминании этого слова, вспоминая свое неудавшееся путешествие.

Летом семья Никифора перебралась в Кирс, но и там не смогла обосноваться. Решила ехать в деревню Зимовка, что в 30 км западнее Кирса, где была почтово-грузовая станция. В то время приезжим здесь давали по десятине земли и выделяли лес на строительство жилья. А еще хозяину очень приглянулись сенокосные угодья на берегу р. Вятки.

Юных дочерей, Елену и Марию, дед научил плотничать при помощи топора и пилы не хуже мужиков. Они помогали ему в строительстве. А строился Никифор основательно – одну лишь баню решил построить такую просторную, что в ней можно было сушить по 17-ть и более суслонов ржи (вязанок из снопов).

По воспоминаниям мамы, отец ее был хоть и невелик ростом, коренаст, но обладал большой силой. Как-то его лошадь наколола ногу, так он на себе сносил из леса все бревна для бани-овина. А однажды морозным днем к ним в дом на постой приехал обоз с десятью телегами. Мужики только и говорили, что о каком-то страшном «лешем» в обличье крестьянина, который встретился им на пути и не уступил дорогу. Этот странный человек, одетый в тулуп и лохматую шапку, управлял лошадью, стоя в телеге. Видя, что встречные не собираются посторониться, он подбежал к первой лошади и, подняв ее под грудь руками, сбросил с санного пути в сугроб – обозу пришлось уступить дорогу.

Супруга Никифора слушала этот рассказ, посмеиваясь: она-то поняла, о ком приезжие ведут речь. Поздним вечером, когда ямщики пили чай, во двор явился хозяин, в котором они сразу признали «лешего». Мужики испугались, кружки покидали, запрягли лошадей и поспешили прочь глухой ночью, забыв о ночлеге…

Запомнил я еще одну присказку про моего деда. Однажды в разгар жаркого лета, вырубая лес для бани, он наткнулся на родничок. Зачерпнул воду в рот да сразу выплюнул: горло обожгло ему солью. А с ней в деревне было худо. Тогда мужик смекнул, как можно ее добывать: сделал запруду, пустил в нее еловые сучья. Чтобы потом найти этот чудо-источник, приметил место. Вернулся через четыре дня – видит, все ветки в запруде словно покрыты белым инеем. Дочери ходили сюда и стряхивали кристаллики в холстину… В 30-е годы соленого родника не стало. Деревня исчезла, на ее месте появился мастерский участок по заготовке леса. Тяжелая техника измесила эти земли… Но я, бывая в тех краях, вспоминал побаски матери и каждый встречный родник пробовал на вкус. Правда, соленый так и не нашел…

Геннадий Козлов, п. Дубровка.