Этот материал был написан еще в 70-х годах ХХ века. И долгое время лежал в моих архивах.

Сегодня уже почти нет полей, обильно удобряемых различными химикатами, да и леса не особо опыляют с самолетов... Но проблем в природе меньше не стало: «ратью» наступает борщевик, а в современном лесу трудно прожить зверям и птицам, так как некуда укрыться от человека с бензопилой и машиной, которая сама валит деревья… Пруд зарастает травой и местами становится болотом, хотя лет двести предки ежегодно после нереста рыбы спускали из него воду, а потом выкашивали для своих коровок каждый островок и прибрежную территорию. Но мало стало буренок в районе, а сено научились добывать другим способом… Так что за сохранение жизни на Земле в ближайший миллиард лет мы все по-прежнему в ответе.

...Наступил ранний предрассветный час, когда уставшее от вчерашних забот солнце еще отдыхало за горизонтом. Большая черная туча, спрятавшаяся за вершину Красной горы, по краям уже обрамилась нежно-алой полоской света.

В мир, погруженный в глубокий и особенно сладкий утренний сон, вливались первые звуки петушиных переговоров. Одни из них, наиболее сочные и звонкие, ласкали слух, другие – короткие и отрывистые – вдруг резко пропадали. Певун неожиданно замолкал, похоже, понимая, что его сольный талант не предназначен будить природу и ее мир.

Нудный, протяжный скрип несмазанных дверей калиток, легкий перестук вершинок сухих березовых удилищ, с которыми рыбаки осторожно покидали тепло домашнего уюта, нарушали утреннюю тишину.

Ночной сильный, но короткий дождь, напоивший сухую землю, сделал ее темной и мягкой. Древние липы заводского парка и тополя, дождавшись желанной влаги, помолодели. От этого они казались особенно зелеными, и каждый их листочек, омытый водой, переливаясь, блестел от игравшего с ним молодого ветра – союзника солнца.

Легкая рябь, пробежав по воде пруда, затихала у берега, и он вновь возвратил свое зеркало прибрежным кустам и деревьям. Где-то за Дровяным носком вставало солнце, готовое вновь приласкать и обогреть окружающий мир. Многочисленные чайки обычно не залетали к плотине, а держались вдали от берега на большой воде или тихо сидели на гнездовьях в осоке Соболенской забоки, ожидая своих наследников-деток. Но сегодня утром отчетливо были слышны их тревожные крики, в которых верней всего они выражали радость от редкой и богатой легкой добычи, вдруг появившейся здесь. Едва коснувшись волны, они выхватывали из воды очередную рыбешку и уносились с ней на просторы нашего «моря»...

Только подойдя к створу плотины, я увидел нескончаемую серебристую ленту из плавающих рыбьих тел. Она заполнила все пространство вдоль берега улицы Здравоохранения, где проходил материк р. Белой Холуницы, то есть ее русло.

Окрепший ветер с севера увеличивал широкую ленту, сгоняя рыбу с просторов пруда. Подхваченная течением, эта полоса продвигалась к плотине и ее сваям – защите от льдин. Здесь водоворот захватывал уже не способную к сопротивлению в борьбе за жизнь рыбу, вкручивал ее в пучину и вместе с могучей струей выбрасывал в реку.

Собравшиеся на берегу рыбаки с удилищами приставляли их к стволам молоденьких липок или клали в траву. По их лицам и беспокойным разговорами можно было понять глубокую скорбь об уходящих в небытие «детях» природы. Бедствие ошеломило всех!

Люди стояли группами, внимательно слушая развернувшуюся дискуссию о причинах гибели рыбы. Берег заполняли рабочие в промасленных одеждах, спешащие к утренней смене на машиностроительный завод, который в те дни выполнял большой заказ для Индии и Египта… Левый предплотинный берег пруда был заставлен строем лодок. Там тоже гудели многочисленные голоса…

Некий рыбак сделал попытку проскочить полосу погибающего рыбьего «серебра», но, подплыв к ней, развернул лодку, не осмелившись двинуться по тушкам. Килограммовые лещи, лежа на боку, нервно вздымали жабры, лишь изредка шевеля плавниками. Небольшие плотвички, которых местные рыбаки величают сорожкой, и уклейки совсем не проявляли признаков жизни. Среди светлого «савана» бродили матерые прудовые щуки, дружные стаи горбачей-окуней, выискивая очередную жертву, потерявшую былую резвость.

Люди брали рыбу в руки, рассматривали ее, пытаясь понять причину произошедшего. Из ближайшего дома кто-то принес к берегу огромную ванну. Ее быстро заполнили водой и осторожно опустили туда полуживого леща. Все ждали чуда, надеясь, что животворная холуницкая вода придаст ему силы. Однако собрат все реже и реже открывал жабры, медленно угасая на глазах бессильных помочь ему людей.

Строились десятки догадок, обсуждались многочисленные версии… Особенно внушительных размеров группа собралась у сидящего на перевернутом ведре крепко сложенного седовласого, с обветренным лицом пожилого рыбака. «Павел, а погляди-ко, нет ведь коренного леща-то, – нараспев пробасил дед. – Все подлещики да лещи черемушники. Вчерась пополудни самолет на поле у Мочища что-то рассеивал. А ночью-то дождь был. Вот порошок-от и смыло в пруд. Рыба, наверное, им и отравилась под Красной горой. А сейчас и притянуло ее оттоль…»

Я знал этих рыбаков уже несколько лет. Заводские рабочие, братья Павел Прокопьевич и Василий Прокопьевич Ивановы.

Суждение о самолете и дожде все более утверждалось в мыслях людей. Вспомнили случаи гибели рыбы в Климковском пруду, когда после обработки лесных посадок нагрянула такая же беда. Один рассказал, как зимой в проруби на р. Вятке у села Полом выскакивали солидные лещи и подъязки. Оказалось, что Кирсинский кабельный завод что-то слил в реку под лед. Разговоры переходили с рыбы на зайцев, косачей, рябчиков, глухарей, которых неоднократно находили погибшими…

«Чё и говорить: губим ведь сами живность-то. Химией, химией выводим. Обрызгают лес, а потом говорят: ягоды не бери, коров не паси, ульи не ставь… Птица-то не человек, кварталов лесных не знает, химию не изучает. Прошлым летом из Дубровки в инспекцию писали, что птица-то гибла. Приехал один проверяющий, машину на дороге поставил и с крайчику леса походил, но ничего не нашел. Зря вроде писали. Лес – он и есть лес. Каждому жить надо! Вороны, мыши и прочая живность в момент приберут, ишши следы-то потом, коль сразу не набежал». Такое суждение высказал один из незнакомых мужчин, собравшихся на берегу в ранний утренний час…

Валерий Сердитов.